— Джек, вы в курсе по поводу Кэтрин Мартин?

— Ночной дежурный звонил мне минуту назад.

— Значит, вы знаете про блузку. Докладывайте.

— Баззардз-Пойнт — готовность номер один, — сказал Крофорд. — Я считаю — отменять не нужно, пока. Когда дадим отбой, телефонное слежение не будем прекращать. Разрезана блузка, не разрезана, уверенности, что это Билл, пока нет; а если это подражатель, он все же может позвонить насчет выкупа. Кто прослушивает телефоны в Теннесси, они или мы?

— Они. Полиция штата. Они неплохо справляются. Фил Адлер звонил мне из Белого дома чтобы сообщить, что Президент «весьма интересуется» этим делом. Нам очень нужен успех, Джек.

— Мне это тоже пришло в голову. Где сейчас сенатор Мартин?

— Едет в Мемфис. Звонила мне домой минуту назад. Можете себе представить.

— Да. — Крофорд был знаком с сенатором Рут Мартин по слушаниям о бюджете.

— Она использует все возможные рычаги давления.

— Трудно винить ее за это.

— Согласен, — сказал Директор. — Я сказал ей, мы наизнанку вывернемся — уже выворачиваемся. Она… Она в курсе ваших домашних дел. Предложила служебный самолет «Лир». [34] Не отказывайтесь; возвращайтесь на ночь домой, если сможете.

— Хорошо. Сенатор — дама жесткая, Томми. Если она возьмется и тут руководить, здесь будет еще тот фейерверк.

— Знаю. Валите все на меня, если надо будет. Сколько в нашем распоряжении — в лучшем случае? Шесть-семь дней? Джек?

— Не знаю. Если он запаникует, когда узнает, кто она такая, он может просто убить и выбросить ее в реку.

— Вы сейчас где?

— В трех километрах от Квонтико.

— Аэродром в Квонтико может принять «Лир»?

— Да.

— Через двадцать минут.

— Вас понял, сэр.

Крофорд дал отбой и включился в поток машин.

17

Невыспавшаяся после тревожной ночи, Клэрис Старлинг, в махровом халате и шлепанцах с зайчиками, с полотенцем через плечо, стояла у двери в ванную. Ванная была одна на четверых: Арделия и Клэрис делили ее с двумя курсантками из соседней комнаты.

Радио-новости из Мемфиса заставили Клэрис на миг задержать дыхание.

— О Господи, — выдохнула она. — О Боже. НУ ЛАДНО, ЭЙ, ТАМ, ВНУТРИ! БЕРУ ВАННУЮ ШТУРМОМ! ТРУСЫ НАДЕТЬ! РУКИ ВВЕРХ! ВСЕ НА ВЫХОД! ТРЕВОГА — НЕ УЧЕБНАЯ!

Она влезла в кабину душа и встала рядом с перепуганной соседкой.

— Выматывай, Грейси, и дай мне вон тот кусок мыла, будь добра.

Прислушиваясь к телефону, она упаковала в дорожную сумку смену белья и поставила у двери следственный чемоданчик с набором необходимых инструментов. Убедилась, что на коммутаторе знают: она отказалась от завтрака и осталась у себя в комнате. Когда до начала занятий оставалось минут десять, а телефон так и не зазвонил, Клэрис с сумкой и чемоданчиком явилась в Отдел криминальной психологии.

— Мистер Крофорд вылетел в Мемфис сорок пять минут тому назад, — сладенько сказала секретарша — С ним Барроуз, а Стаффорд, который из лаборатории, отправился из аэропорта «Нэшнл».

— Я вчера передавала для него докладную. Он ничего для меня не оставил? Я Клэрис Старлинг.

— О, я знаю, кто вы. У меня тут три записки с вашим номером телефона и, насколько мне известно, еще несколько лежат у него на столе. Нет, он для вас ничего не оставил, Клэрис. — Женщина взглянула на сумку и чемоданчик. — Мне передать что-нибудь от вас, если он позвонит?

— Может, он оставил свои координаты?

— Нет, он позвонит и скажет, где его можно будет найти в Мемфисе. Разве у вас нет занятий сегодня? Вы ведь еще пока не окончили Академию, не правда ли?

— Нет. Нет, конечно.

Явиться в класс с опозданием было не очень-то приятно, а тут еще Грейси Питмэн, девушка, которую Старлинг выставила из душа. Грейси Питмэн сидела сразу за Старлинг. Путь к своему месту показался Клэрис ужасно долгим. Во всяком случае, Грейси дважды успела сострить язвительную гримасу, поддразнивая Клэрис, пока та добралась до стула.

Пришлось просидеть без завтрака двухчасовую лекцию об исключениях при выдаче ордера на обыск и арест, прежде чем она смогла наконец подойти к автомату, чтобы выпить кока-колы.

В полдень она проверила свой почтовый ящик: ничего. В этот момент она подумала, и уже не в первый раз в своей не очень долгой жизни, что от крушения надежд во рту остается такой же привкус как от противного лекарства, которое ей приходилось принимать в детстве.

Бывают такие дни, когда просыпаешься совершенно другим человеком. Сегодня был именно такой день — Старлинг это четко понимала. То, что она увидела вчера в похоронном бюро Поттера, вызвало тектонические подвижки в самом ее существе.

Старлинг изучала психологию и криминологию у отличных преподавателей. И за свою жизнь ей не раз приходилось сталкиваться с ситуацией, когда отвратительно равнодушные обстоятельства крушат все и вся. Но раньше она не чувствовала. Теперь же она почувствовала: время от времени семейство homo sapiens [35] порождает существа — в человеческом обличии, — единственное наслаждение которых состоит в том, что предстало перед ее глазами на фаянсе бальзамировочного стола в комнате, оклеенной обоями с розочками, в городе Поттер в Западной Вирджинии. И первое впечатление, которое произвел на Старлинг подобный склад ума, было гораздо хуже того, что она могла испытывать в анатомическом театре. Это ощущение будет теперь с нею всегда; и она знала, чтобы не свихнуться, ей необходимо как-то защититься.

Занятия, обычная рутина, не помогали. Целый день ее не покидало чувство, что рядом происходят настоящие события. Казалось, она слышит их громоподобный шепот, как шум отдаленного стадиона. Любое движение озадачивало: группы курсантов, проходящих по коридору, тени бегущих в небе облаков, уплывающий шум самолета.

После занятий Старлинг отправилась на спортплощадку. Пробежала несколько кругов — слишком много. Пошла в бассейн и плавала до тех пор, пока в голову не полезли мысли об утопленниках. Тогда прикосновение воды к коже показалось ей омерзительным.

В комнате отдыха вместе с Арделией Мэпп и десятком других курсантов Клэрис смотрела вечерние новости. Похищение дочери сенатора Мартин не было главным сюжетом передачи, но шло сразу за сообщением о переговорах по разоружению в Женеве. Показали пленку, отснятую в Мемфисе: указатель «Виллы Стоунхиндж» в свете мигалки полицейской патрульной машины, стоянка… Репортеры стремились дать блицхронику, но сообщать было нечего, и они интервьюировали всех, кого возможно, в том числе и друг друга. В мигании вспышек, визге тормозов и треске радиопомех представители полицейских, городских и окружных властей, низко наклоняясь к непривычно многочисленным микрофонам, говорили что-то маловразумительное. Фоторепортеры перебегали с места на место, наклонялись пониже, приседали на корточки, пятились, натыкаясь на телекамеры, как только кто-либо из следователей входил или выходил из дверей квартиры Кэтрин Бейкер Мартин.

Когда на телевизионном экране мелькнуло в окне квартиры лицо Джека Крофорда, в комнате отдыха Академии ФБР раздался иронический приветственный клич. Старлинг криво усмехнулась.

Интересно, а Буффало Билл смотрит телевизор? Что он думает о Крофорде? Знает ли он, кто это такой?

Окружающие полагали, что Билл телевизор смотрит.

Вот и сенатор Рут Мартин — в прямом эфире, передачу ведет Питер Дженнингс. Стоит одна в спальне своей дочери. На стене у сенатора за спиной — вымпел Юго-Западного университета и плакаты: на одном — Уайл Е. Койот, [36] на другом — «Мы за равноправие женщин!».

Высокая женщина с сильным, не очень красивым лицом.

— Я сейчас обращаюсь к человеку, который похитил мою дочь, — сказала она. Подошла поближе к камере, заставив оператора неожиданно изменить фокус, и заговорила так, как обычно с террористами не разговаривают. — В вашей власти отпустить мою дочь, не причинив ей вреда. Ее зовут Кэтрин. Она очень добрый и все понимающий человек. Пожалуйста, отпустите ее. Пожалуйста, не причиняйте ей вреда. Именно вы сейчас контролируете ситуацию. В ваших руках — власть. Вам решать. Я уверена — вы способны на любовь и сочувствие. Вы способны оберечь ее от всего, что может причинить ей вред. Вам сейчас представляется прекрасная возможность показать всему миру, что вы способны на великое добро, на великодушие, что вы можете отнестись к другому человеку лучше, чем другие люди отнеслись к вам. Ее зовут Кэтрин.