Глаза сенатора Мартин исчезли с экрана, сменившись любительским фильмом: малышка Кэтрин пытается ходить, уцепившись за пышную гриву красавца колли.

Голос Рут Мартин за кадром продолжал:

— Вы сейчас видите Кэтрин ребенком. Отпустите ее. Отпустите Кэтрин, не причинив ей вреда где угодно, в любом месте нашей страны. Я обещаю вам поддержку и помощь. Более того — я стану вам другом.

Дальше пошли фотографии: Кэтрин Мартин восьми лет за рулем яхты. Яхта поднята на блоках, отец Кэтрин красит корпус. Две недавние фотографии молодой женщины: одна — во весь рост, другая — лицо крупным планом.

И снова крупным планом — сенатор Мартин:

— Обещаю вам здесь, перед всей страной, свою помощь во всем, когда она вам потребуется. Я могу помочь вам: я — сенатор Соединенных Штатов. Я — член Комитета по вооруженным силам страны. Я тесно связана с проектом СОИ, который мы называем в обиходе «звездные войны». Если у вас есть враги, я выступлю против них. Если кто-то мешает вам, я сумею его остановить. Вы можете позвонить мне в любое время дня и ночи. Мою дочь зовут Кэтрин. Пожалуйста, докажите нам, что вы сильный человек, — закончила свое обращение сенатор Мартин, — отпустите мою дочь.

— Вот это да — сказала Старлинг. Ее била дрожь, как замерзшую собачонку. — В сообразительности ей не откажешь.

— При чем здесь «звездные войны»? — сказала Мэпп — Это что, если инопланетяне управляют сознанием Буффало Билла с дальней планеты, сенатор Мартин сможет его защитить? Она это имела в виду?

Старлинг кивнула:

— У многих шизофреников, а особенно у страдающих паранойей, бывает именно эта специфическая галлюцинация — что ими управляет чуждый разум. И если Билл настроен именно так, этот подход может заставить его раскрыться. Этот выстрел был хорошо нацелен и сделан вовремя; как она стояла перед камерой, а? По меньшей мере это может подарить Кэтрин несколько лишних дней. Может, у наших будет больше времени расследовать это дело. А может, и нет: Крофорд считает, его периоды будут сокращаться. Можно испытать этот ход. Можно — какой-нибудь другой.

— Чего бы я только не испытала, на ее-то месте. А почему она все время повторяет: «Ее зовут Кэтрин»? Зачем повторять ее имя?

— Она пытается заставить Буффало Билла взглянуть на Кэтрин как на человека. Они считают, ему важно деперсонализировать жертву, взглянуть на нее просто как на предмет, прежде чем убить и содрать с нее кожу. Преступники, совершившие серийные убийства, во всяком случае некоторые, говорят об этом в интервью, которые дают в тюрьме. Они говорят — это все равно что с куклой работать.

— Ты думаешь, за этим обращением виден Крофорд?

— Может быть. А может, доктор Блум, а вот и он, — ответила Старлинг.

На экране шло интервью с доктором Аланом Блумом из Чикагского университета, записанное на пленку несколько недель назад. Тема — серийные убийства.

Доктор Блум не желал сравнивать Буффало Билла с Фрэнсисом Долархайдом, Гэрретом Хоббсом или вообще с кем бы то ни было из известных ему преступников. Он не желал называть его Буффало Биллом. На самом деле интервью доктора Блума оказалось не таким уж содержательным, но доктор был известен как один из крупнейших, а может быть, просто единственный эксперт в этой области, и телевидение хотело продемонстрировать его зрителям.

В заключение передачи они дали в кадре крупными титрами последние произнесенные им слова:

«Нет ничего такого, чем мы могли бы пригрозить ему, ибо нет в мире страшнее того, с чем ему приходится встречаться ежедневно и ежечасно. Все, что мы можем сделать, это попросить его прийти к нам. Мы можем обещать ему доброе отношение и облегчение страданий, и обещать это совершенно искренне и честно».

— Неплохо было бы, если б и нам пообещали облегчение страданий, — сказала Мэпп. — Черт возьми, мне такое облегчение вовсе не помешало бы. Поверхностная трепотня и ловкое запудривание мозгов. Обожаю такие вещи. Говорил-говорил и ничего не сказал. Но зато, может, и Билла не очень встревожил.

— Конечно, я могу заставить себя не думать об этой девочке из Западной Вирджинии. Ненадолго, — сказала Старлинг, — на каких-нибудь полчаса удается выбросить из головы. А потом вдруг — как ребром ладони по горлу. Лак с блестками на ногтях… Сил нет. Надо как-то отвлечься.

Арделия Мэпп, порывшись в ворохе собственных увлечений, за обедом не только сумела увести Старлинг от мрачных мыслей, но и привести тех, кто сидел за соседними столиками, в восторженное замешательство сравнением неточных рифм в произведениях Стиви Уандера и Эмили Диккинсон. [37]

Возвращаясь в свою комнату, Старлинг нетерпеливо выхватила конверт из ячейки для писем. Послание гласило: «Будьте добры, позвоните Элберту Родену». Внизу указан номер телефона.

— Это только подтверждает мою теорию, — заявила Старлинг, когда они обе, с книгами в руках, уселись, каждая на своей кровати.

— Что за теория?

— Знакомишься с двумя парнями, так? Звонит же тебе всегда не тот.

— Ну уж мне-то можешь об этом не рассказывать.

Зазвонил телефон.

Мэпп почесала кончик носа кончиком карандаша:

— Если это Страстный Бобби Лоуренс, скажи ему — я в библиотеке, ладно? Скажи, я ему завтра сама позвоню.

Звонил Крофорд, с самолета. Голос в трубке скрипел и скрежетал:

— Старлинг, соберите самое необходимое на двое суток. Встречаемся через час.

Ей показалось, он повесил трубку — слышно было, как что-то потрескивает в пустоте. Потом вдруг голос зазвучал снова:

— Инструменты не понадобятся, только белье и одежда.

— Встречаемся — где?

— В Смитсоновском. — Не успев повесить трубку, он уже разговаривал с кем-то еще.

— Джек Крофорд, — сказала Старлинг, швыряя на кровать дорожную сумку.

Лицо Арделии Мэпп появилось над «Уголовно-процессуальным кодексом», который она читала. Прищурив один огромный темный глаз, она наблюдала, как Старлинг складывает вещи.

— Не хочу навязывать тебе свое мнение, — сказала она.

— Хочешь, — ответила Старлинг. Она прекрасно знала, что за этим последует.

Работая по ночам, Мэпп добилась того, что ее ввели в редколлегию «Ло Ревью» [38] Университета штата Мэриленд. В Академии ФБР она числилась второй по успеваемости на курсе, а в отношении к учебе и книгам просто не знала себе равных.

— Предполагается, что завтра тебе предстоит экзамен по уголовному праву, а еще через два дня — зачет по физподготовке. Убедись, что Великий Крофорд знает, что если тебя выпрут, то только по его вине. Как только он скажет: «Благодарю за службу, курсант Старлинг», не вздумай ответить ему: «Рада стараться». Уставься в эту каменную рожу с острова Пасхи и барабань: «Я рассчитываю, что вы лично позаботитесь, чтобы меня не выгнали за прогулы». Я доходчиво объясняю?

— Уголовку можно перенести, — сказала Старлинг, зубами пытаясь открыть заколку для волос.

— Точно. Только экзамен ты все равно завалишь, потому что у тебя не было времени на подготовку. Думаешь, потом не выгонят? Брось, детка, шутки шутить. Они тебя вытурят поганой метлой, да еще с черного хода. На благодарность у людей память ох какая короткая, Клэрис. Пусть он тебе пообещает. Сейчас у тебя успеваемость — лучше некуда. Пусть пообещает. И кроме того — мне в жизни не найти такой соседки по комнате. Кто еще сумеет все выгладить за минуту до начала занятий?

Старлинг вела свой дряхлый «пинто» по четырехполосному шоссе, бросив машину, словно коня в галоп: еще тройку километров в час — и подвески пойдут вразнос. Запахи горячего масла, плесневелой кожи, дребезжание под полом, жалобный вой сцепления вызывали в памяти смутные воспоминания о поездках с отцом в его пикапе, с сестрой и братьями, набившимися в кабину.

Теперь машину вела она сама, вела сквозь тьму, белые штрихи разделительных линий уходили вниз, отсчитывая: миг, миг, миг. У нее было время подумать. Страх дышал ей в затылок. Теперь рядом с ней были другие, свежие воспоминания, вытеснявшие сестру и братьев.